Однажды в Америке - Страница 104

104

Дневные события стали далекими воспоминаниями, отошли на задний план. Я полностью отдался счастливому. состоянию предвкушения. Я был взволнован и счастлив, как будто впервые вышел на вечернюю охоту. Я рассмеялся. Да, я, Башка, был взволнован так, словно не получал больше, чем любой другой парень. Да, больше, чем любой из живущих парней или вообще любой парень в истории. Я наверняка знал, что на протяжении двух-трех кварталов я смогу найти пять, или десять, или сто по своему вкусу Это был мой, мой Бродвей. Мои счастливые охотничьи угодья, мой личный гарем. О-о, вот и кое-что привлекательное! Я коснулся пальцами, краешка полей своей шляпы и сказал:

— Привет, прелестница.

Она улыбнулась и мелодично проворковала:

— Привет, малыш.

Она призывно повела плечом и бросила через него быструю подтверждающую улыбку. Я рассмеялся, словно пацан во время первого флирта. Я был захвачен пьянящим возбуждением улицы, будоражащим кровь волнением охоты. Да, это была моя личная, изобилующая дичью охотничья территория.

О-о, вот и еще одна милашка — м-м-ням, — ну просто прелесть! Сегодня просто отличная охота.

Я посмотрел на нее, коснулся пальцами шляпы и улыбнулся:

— Привет, красотка.

Она улыбнулась и промурлыкала:

— Привет, симпатяга.

Приходилось пропускать и эту лакомую дичь. Черт подери! Я рассмеялся над собой. Ну я и ублюдок! Лишь бы повеселиться. Хотя, какого черта? Мне так и положено Во всяком случае, я не женат. А посмотреть на Косого с Простаком? Оба женаты, но похаживают до сих пор. Вот прямо сейчас они у Эдди на вечеринке резвятся с какими-нибудь разнузданными девками. Вот Максу так положено. Он не женат, как и я. Странно, что ни он, ни я ни разу не были женаты. Я хотел, но Долорес не пожелала выходить за меня замуж. Пожалуй, это было к лучшему для нас обоих, потому что я — сатир. Мне мало одной женщины. Мне каждый раз нужна какая-нибудь другая. Да, я с ними сплю и потом забываю. Это и есть я, Башка. Эта, которая придет сегодня вечером, в ней действительно кое-что есть. Бог ты мой, у нее есть целая пара кое-чего. И владелице пары таких прекрасных кое-чего я должен преподнести что-нибудь особенное.

Проходя мимо магазина нижнего белья, я понял, что я ей преподнесу. Я куплю ей дюжину черных кружевных бюстгальтеров, таких же, как этот, за три восемьдесят пять, выставленный в витрине.

Я зашел в магазин. Он был заполнен женщинами, и мне показалось, что все они уставились на меня. Мне стало немного не по себе, и я подобрался. Я чувствовал себя так, словно участвовал в своем первом налете. Продавщица с улыбкой посмотрела на меня.

— Я вас слушаю.

С дьявольским бесстрашием я объявил.

— Пожалуйста, дюжину черных кружевных бюстгальтеров, как тот, что у вас на витрине. Сотый размер.

Девушки по соседству захихикали. Продавщица достала несколько коробок из-под прилавка и сказала:

— Они имеют четыре размера: А, В, С и D. Вы будете выбирать, какой вам нужен?

— Она весьма велика в этом месте, — ответил я. — Так что решайте сами.

Продавщица улыбнулась и кивнула. Я швырнул на прилавок сотенную купюру. Прежде чем дать сдачу, продавщица внимательно ее изучила. Протягивая мне сверток, она прошептала:

— Если они не подойдут леди, то она может обменять их на другой размер.

Поднявшись в свой номер, я связался с кухней и заказал шеф-повару Чико ужин на двоих.

— Привезли шампанское, которым ты интересовался. Я поставил его на лед. Во сколько подавать ужин? — спросил Чико.

Я сказал, что позвоню, и пошел бриться и принимать душ. Я надел новые просторные брюки и приталенный вельветовый пиджак. Потом я долго вертелся перед зеркалом, пытаясь получше приладить галстук-бабочку. В конце концов я решил, что он не подходит к пиджаку, и выбрал другой галстук, узел которого перевязывал вновь и вновь до тех пор, пока результат не удовлетворил меня. В нагрудный карман я засунул свежий носовой платок и добрых десять минут стоял перед зеркалом, доставая его, складывая по-новому и заталкивая обратно. Наконец я решил, что платок в порядке, и оставил его в покое. Но я никак не мог успокоиться и все время возвращался к зеркалу, чтобы проверить свой внешний вид.

Я стал противен самому себе. Вести себя как какой-то тщеславный идиот! Впрочем, это не было тщеславием. Просто я волновался. Волновался, как кот, поджидающий в аллее свою подружку. Что со мной происходит? Для парня, который переспал со всем, что гуляло, щебетало или приятно пахло на Бродвее, такое поведение было просто возмутительно.

Я налил себе двойное виски. Выпивка малость помогла, музыка тоже должна была помочь. Не глядя, я достал какую-то пластинку, поставил ее на проигрыватель и, упав в кресло, стал слушать. Это было интермеццо из «Травиаты». Мне нравилось место, в котором вступали скрипки. Мелодия была сладкой, нежной и шелковистой, словно женская грудь. Я рассмеялся над собой. Ну и сравненьице! Сравнивать нежную, сладкую музыку с женской грудью! Это просто говорит о том, где блуждают мои мысли. Это единственное, о чем я думал все последние часы.

Может быть, я просто страдаю какой-то разновидностью сексуального отклонения? Интересно, такая навязчивая потребность в прекрасной груди является нормальной, или это стало у меня фетишизмом? Да нет, какой это, к черту, фетиш то нормальное желание, ну, может быть, лишь самую малость сильнее и прямолинейной, чем надо.

Музыка кончилась. Я снял «Травиату» с проигрывателя, нашел «Красотка музыке подобна», опустил иглу на пластинку и налил себе еще одну порцию виски. Из всех современных мелодий эта песня нравилась мне больше остальных. Я снова и снова проигрывал ее и тихонько подпевал.

104