Однажды в Америке - Страница 40

— Кто там?

Макс назвался. Дверь медленно приоткрылась. Макс с револьвером наготове бочком протиснулся внутрь. Я последовал за ним, сжимая в руке нож. Простак двинулся за мной. В комнате возле дверей, широко улыбаясь, нас встречал толстяк средних лет.

— Проходите, джентльмены, — спокойно произнес он. — К чему такая демонстрация оружия?

Макс огляделся вокруг и спросил:

— Вас беспокоит оружие? Где «гость»?

Толстяк показал на дверь смежной комнаты.

— Труп там. — Он улыбнулся. — И меня ничто не беспокоит.

— Это вы звонили в Хот-Спрингс? — спросил я.

— Да, — ответил толстяк. — Вначале я связался с Новым Орлеаном, — он многозначительно улыбнулся, — и Филипп дал мне номер в Хот-Спрингс. Вот так я и узнал, как связаться с вами. Я много слышал о вас, ребята.

Макс вопрошающе повел бровями, и толстяк продолжил своим сладким до отвращения голосом:

— Не поймите меня неверно. Я слышал о вас, ребята, только хорошее. Что вы очень надежны и все прочее в том же духе. Очень приятно лично встретиться с вами. — Он протянул нам руку. — Меня зовут Оскар Антверп. Вы слышали обо мне?

Он произнес это так, как будто был бы страшно разочарован, если бы мы не слышали.

— Да, мы слышали о тебе. Ты Оскар, скупщик краденого, — ответил я. Оскар гордо улыбнулся.

— Да, это я, Толстый Оскар, крупнейший отмывала Нью-Йорка. Я покупаю все, что имеет цену. Все, кроме такой вот дряни. — Он с гримасой отвращения кивнул в сторону лежащего на столе знакомого нам матерчатого мешочка.

— И что там такое? — спросил я с невинным видом. Толстый Оскар развязал мешочек и высыпал цирконы на стол.

— Замечательные бриллианты, — произнес Простак. Оскар отрицательно покачал головой: — Всего лишь неплохая подделка. Все вместе они стоят около пятидесяти долларов. Покойника зовут Натши. Он был ростовщиком. Слышали о нем?

Макс покачал головой и равнодушно сказал:

— Нет. Откуда он?

— Никогда не слышал про этого урода, — добавил Простак.

— Ну ладно, — продолжил Оскар. — Этот Натши пришел ко мне и сказал, что связался с парнями, которые сделали налет на Сорок пятой улице, тот самый, стоимостью в сто пятьдесят тысяч, о котором писали все газеты. Этот Натши сказал мне, что договорился купить добычу у этих парней. Я сказал, что мне плевать, сколько он заплатит, я дам ему ровно двадцать процентов от стоимости камней. Ну а потом все и произошло. Я был в спальне и наблюдал через замочную скважину. Пришли трое ребят и показали Натши мешочек с бриллиантами. Натши принес их мне, и я внимательно их осмотрел. Это были хорошие камни, но они не стоили ста пятидесяти тысяч. Я сказал Натши, что их цена девяносто и что я заплачу ему восемнадцать, поскольку они очень «горячие». Он ответил, что останется в убытке, поскольку обещал этим парням двадцать. В конце концов мы сговорились на двадцати двух. Он вернулся к парням, и они начали спорить. Он пытался сбить цену до пятнадцати, но это не сработало. Он заскочил в спальню за камнями и вынес их обратно. Я через замочную скважину видел, как он отсчитал парням двадцать тысяч, и они сразу ушли. Тогда я вышел к Натши. Он был не очень-то рад, что заработал всего две тысячи. Я отсчитал ему двадцать две «штуки», но я всегда очень осторожен в подобных делах, сами понимаете, парни запросто могли увести несколько камней, поэтому я решил пересчитать их еще раз.

Я заглянул в мешок и сразу понял, что это подделка. Я сказал Натши: «Ты что, пытаешься наколоть меня? Это же фальшивки!» Он чуть было не грохнулся замертво, а потом ухватился за мои доллары. Я приказал ему убрать руки от моих денег, но этот вшивый ублюдок обвинил меня в том, что я его «кинул»! Я! С моей репутацией честного бизнесмена! Я ему сказал: «Натши, либо ты пытаешься надуть меня, либо эти парни накололи тебя, так что лучше забирай свои фальшивки и быстро проваливай!» Но он не хотел отдавать мне мои двадцать две тысячи. Это черный юмор, ребята. — Толстяк хихикнул, и его брюхо мерно заколыхалось. — Вместо двадцати двух Натши получил сорок пять, вот из этого. — Толстяк отвел в сторону полу пиджака и показал нам револьвер в кобуре под мышкой, пристроенный так же, как мы носили свои. Мы прошли в спальню. Здесь лежал Натши с дырой в голове, весь покрытый кровью. Толстяк вновь хихикнул.

— Во сколько мне обойдется услуга по избавлению от этого трупа?

Он продолжал хихикать, как будто происходящее было веселым представлением. Мне он определенно начал надоедать.

— Пять тысяч, — ответил Макс. Толстяк сразу перестал смеяться, и по его лицу разлилась скорбь.

— Это очень круто, — пробормотал он. — Насколько мне известно, члены Общества платят всего три тысячи за подобные услуги.

— Ладно, ладно, — сказал Макс, — пусть три, если это сделает тебя счастливее.

— Да, это сделает меня гораздо счастливей. — Он опять нелепо захихикал и отделил три тысячи долларов от пачки купюр, достаточной для того, чтобы послужить кляпом для оперного певца.

— Интересно, могу ли я вычесть эту сумму из своего подоходного налога?

— Да, — сухо сказал я. — Можешь включить ее в накладные расходы.

Он утробно захохотал:

— Вы, парни, действительно веселые ребята.

Макс взглянул на лежащее тело.

— Этот Натши так любил по всякому поводу лезть в бутылку, что нам придется хоронить его со штопором. Толстяк зашелся в истерическом смехе и несколько минут не мог остановиться. Потом он спросил: — Как вы собираетесь вынести тело?

— Увидишь. Я гарантирую своим клиентам полное удовлетворение, — ответил Макс.

Толстобрюхий вновь утробно расхохотался, как будто ответ Макса представлял из себя блестящий образчик остроумия.