Однажды в Америке - Страница 25

Кто-то похлопал меня по щекам, и хриплый голос пробормотал прямо в ухо:

— Очнись, эй, Башка, давай очнись, пора собираться яа дело.

Я открыл глаза. Надо мной, склонившись, стоял Большой Макс. Я сел и обвел комнату затуманенным взглядом. В углу возле зеркала Простак возился с револьвером, поудобнее пристраивая его в кобуре под мышкой. В комнате стоял густой сладковатый запах опиума, но я, хотя и находился в состоянии легкого кайфа, чувствовал себя на удивление хорошо. Бог ты мой, ну и сон. Меня немного колотило от того, насколько реальным казалось все увиденное. Если бы я только мог держать Долорес в своих руках так же, как в этом сне… Я горько вздохнул. Макс перезарядил револьвер сорок пятого калибра и тщательно вытер его носовым платком. Засунув его в кобуру, он кивнул в сторону все еще спящего Косого и сказал Простаку:

— Буди его. Нам пора двигать.

В дверь постучали.

Я открыл, и в комнату, улыбаясь, вошел китаец Джо.

— Уже на ногах, ребята? — Он хихикнул. — Что, видели приятные сны? — Он повернулся к Максу. — Ты не мог бы подарить мне несколько минут? Мне бы хотелось знать твое мнение, Макс. Сегодня утром я получил новую партию товара.

— Хорошо, Джо, пойдем посмотрим. Для друга всегда найдется немного времени, — ответил Макс, надевая пиджак.

Вслед за Джо мы спустились в подвал. Он открыл тяжелую стальную дверь и провел нас по узкому, длинному коридору. В конце его оказалась еще одна стальная дверь, через которую мы вошли в тускло освещенную комнату, где, склонившись над столом, сидели пятеро китайцев.

Джо представил нам своих улыбающихся соотечественников. Как ни странно, они говорили по-английски гораздо лучше нас. Когда я выразил Джо свое удивление, он шепотом пояснил:

— Все они получили образование в Колумбийском университете.

Мы немного понаблюдали за тем, как китайцы добавляют воду и замешивают что-то, похожее на серое тесто, а затем лепят из него маленькие шарики. Джо с гордостью пояснил:

— Опиум для курения необходимо правильно замесить на воде. Это требует специальных навыков. А мои люди, — он похлопал по спине ближайшего соотечественника, — настоящие мастера своего дела. — Затем он обратился к Максу, указывая на коробку в углу:

— Макс, посмотри, какой это сорт? И что ты думаешь о его качестве?

Я с любопытством заглянул в коробку и произнес:

— Всегда думал, что единственным сортом опиума является опиум.

— Понимаешь, Башка, — ответил Макс. — Пока ты находился в своем исправительном заведении, Профессор научил меня хорошо разбираться в этом зелье. Существуют три сорта: Патна, Бенарес и Малива. Они происходят из разных стран, с разными почвами, поэтому у каждого из них свои, отличные от других вкус и запах.

Познания Макса произвели на меня глубокое впечатление. В коробке было штук сорок плотно уложенных ровными рядами полуторакилограммовых шаров. Макс ко-стал один из шаров, содрал с него толстую, сантиметра в два корку из маковых листьев и отщипнул кусочек от оказавшейся под листьями темной массы. Он растер кусочек пальцами, понюхал, пеложил маленькую крупинку на язык и сказал:

— Хороший товар, Джо. Чистая Патна.

Джо согласно кивнул:

— Я тоже так думал, Макс. Но у меня не было полной уверенности. Спасибо, что согласился помочь.

Мы попрощались с Джо и его улыбчивыми работниками и вышли на улицу. Шипящий и подвывающий кот гнался за своей подругой по темной, узкой и пустынной улице. Мы с интересом наблюдали, как он загнал ее в тупик среди мусорных контейнеров. Когда он прыгнул и впился зубами в ее загривок, заставляя ее подчиниться, она завопила от боли и удовольствия. Эта сцена привела нас всех в приподнятое настроение. С шутками и смехом мы погрузились в «кадиллак». Макс начал напевать весьма рискованную пародию на мотив песенки «Это каждому доступно». Косой, усевшись за руль, обернулся к Максу, чтобы узнать, куда ехать. Макс взглянул на часы.

— Три утра. У нас достаточно времени, чтобы искупаться и прийти в по-настоящему хорошую форму. — Он задумчиво потер подбородок. — Да, и заодно договоримся с Лутки насчет алиби.

Косой повернул зажигание, нажал ногой на стартер, включил скорость и вывернул на Сауз-стрит. Хотя он выполнил все эти действия в данной последовательности, со стороны это выглядело так, будто он лишь прикоснулся к рулю и машина начала откликаться на его желания словно волшебная лампа Аладдина. Когда Косой садился за руль, «кадиллак» превращался в живое существо. Это была «она», и в случаях экстренной необходимости, когда все решали считанные мгновенья, Косой — начинал клясться ей в любви и тоном сгорающего от желания любовника называл ее Крошкой. Самого Косого мы прозвали «Бестией за баранкой». Он мог выделывать с этой машиной финты, которые даже и не снились голливудским каскадерам. Но и машина стоила такого водителя, потому что «кадиллак» был сделан по специальному заказу. Он был полностью пуленепробиваемым и оснащен двигателем, позволяющим развивать скорость до двухсот километров в час. С негромким урчанием мы быстро мчались в ночи. Большая черная машина подобно хамелеону сливалась с темнотой пустынных улиц. Внезапно мы оказались посреди яркого света и деловито снующих потоков людей.

— О! — глубоко вздохнув, воскликнул Косой. — Шанель номер пять!

Макс подался вперед и, с силой сжав пальцами плечо Косого, сказал:

— Слушай, Косой, сколько раз тебе ведено закрывать окно, когда едешь через рыбный рынок Фултона?

Косой взглянул, как мы дышим через прижатые к лицам носовые платки, и засмеялся: